Оправданная жестокость

Когда дело касается собак, русские способны на безумные поступки. Взять хотя бы инцидент с 22-летней фотомоделью Юлией Романовой, происшедший несколько лет назад. Зимним вечером Романова возвращалась домой со своим любимым стаффордширским терьером от дизайнера, шьющего модную одежду для четвероногих москвичей. Терьер, пробиравшийся со своей владелицей к выходу со станции "Менделеевская", щеголял в новом камуфлированном жакете. Там им повстречалась черная дворняга по кличке Мальчик, поселившаяся на станции и защищавшая ее от пьяниц и других собак. Мальчик, охраняя свою территорию, залаял на девушку с псом. Но Романова, вместо того, чтобы пройти мимо, достала из своего розового рюкзака кухонный нож и на глазах десятков прохожих заколола Мальчика.

Романову арестовали, судили, и она провела год в психиатрической больнице. Россияне, что для них типично, отреагировали на эту страшную историю потоком сочувствия к бездомным собакам. Бронзовая статуя Мальчика, созданная на пожертвования, стоит теперь у входа на станцию "Менделеевская". Она стала символом 35 000 дворняг, бродящих по столице России, - на каждую квадратную милю приходится примерно по 84 собаки. Их можно увидеть повсюду. Они лежат во дворах, слоняются возле рынков и киосков, спят на станциях метро и в подземных переходах. По ночам слышен их лай и вой. Дворняги с московских улиц совсем не похожи на тех чистокровных собак, которых предпочитают москвичи, заботящиеся о своем статусе. Они как будто представляют собой особую породу.

Я переехала в Москву вместе с семьей в прошлом году и была удивлена количеством бродячих собак. Со временем, наблюдая за ними, я осознала, что у всех их, несмотря на некоторые вариации в окрасе (одни - черные, другие - грязно-белые и бурые), есть нечто общее. Это собаки среднего размера с густой шерстью, головами вытянутой формы и миндалевидными глазами. У них длинные хвосты и уши торчком.

Но ведут они себя по-разному. Почти каждый день собаку можно встретить на станции метро. Когда подходит поезд, она заходит в вагон, забирается на диван или, если свободных мест нет, садится на пол, а через несколько станций выходит. Существует даже сайт, посвященным бродячим собакам,на котором пассажиры размещают фотографии и видеоклипы, снятые на мобильные телефоны. Это документальные свидетельства о жизни самых разумных представителей стаи, которые пользуются системой общественного транспорта точно так же, как и остальные москвичи.

Откуда взялись эти животные? Ответу на этот вопрос посвятил свою работу Андрей Поярков, 56-летний биолог, специалист по волкам. Главная тема его исследований - воздействие разных сред на поведение и социальную организацию собак. Он начал изучать московских бродячих собак около тридцати лет назад. Поярков утверждает, что за это время их внешний вид и поведение эволюционировали, так как они постоянно адаптируются к изменениям в российской столице. Почти все бродячие собаки города родились на улице - если собаку выгоняют из дома, то это для нее фактически означает смертный приговор. По оценкам Пояркова, выживает менее 3 процентов.

 * * *

Поярков работает в Институте проблем экологии и эволюции имени А. Н. Северцова на юго-западе Москвы. Его кабинет невелик, но в нем высокий потолок и большие окна. На столе в центре комнаты стоят несколько проволочных клеток с ласками, которые носятся по туннелям и бегают по колесу. Мы с Поярковым сидим рядом с ласками и попиваем зеленый чай.

О наблюдениях за поведением бродячих собак он впервые задумался в 1979 году, начав с тех, которые жили рядом с его домом и которых он встречал по дороге на работу. Со временем территория, на которой он проводил свои исследования, расширилась примерно до 10 квадратных километров. Там обитало около ста собак. Поярков начал записывать звуки, издаваемые собаками, изучать их социальную организацию. Он фотографировал и каталогизировал их, помечая на карте место обитания каждой собаки.

Вскоре он понял, что изучать бродячих собак гораздо проще, чем волков. "Увидеть волка в лесу - настоящее событие, - говорит он. - Их можно видеть, но не очень долго и не с близкого расстояния. А за бродячими собаками можно наблюдать сколько угодно и находиться при этом в основном рядом с ними". По словам Пояркова, в Москве живет от 30 до 35 тысяч бродячих собак, а волков во всей России - от 50 до 60 тысяч. По его словам, от плотности популяции зависит то, как часто животные вступают в контакт друг с другом, что, в свою очередь, влияет на их поведение, психологию, уровни стресса, физиологию и отношение к среде.

"Второе отличие между бродячими собаками и волками в том, что собаки в общем и целом гораздо менее агрессивны и заметно толерантнее в отношении друг друга", - говорит Поярков. Волки держатся строго в своей стае, даже если они делят территорию с другой. Однако собачья стая может доминировать над другими стаями, и ее лидер будет часто "патрулировать" другие стаи, периодически присоединяясь к ним. В результате своих наблюдений Поярков пришел к выводу о том, что этот лидер не обязательно является самой сильной или самой доминирующей собакой. Главное для него - быть самым умным и заслужить признание стаи. Ее выживание зависит от него.

Московские бродячие собаки занимают промежуточное положение между домашними собаками и волками, говорит Поярков, но они находятся на раннем этапе возвращения к дикой жизни. И шансы на то, что этот процесс удастся обратить, невелики. Одомашнить бродячую собаку практически невозможно: для многих из них жить в замкнутом пространстве невыносимо.

"Генетически волки и собаки почти идентичны, - говорит Поярков. - Существенно изменился [с одомашниванием] ряд гормональных и поведенческих параметров, из-за жесткого естественного отбора, который уничтожил многих агрессивных животных". Он рассказывает о работе советского биолога Дмитрия Беляева, высланного из Москвы в 1948 году за приверженность классической генетике, которая противоречила тогдашней государственной научной доктрине.

Беляев основал в Новосибирске центр по изучению русских черно-бурых лис, чтобы опробовать свою теорию о том, что важнейшей характеристикой при одомашнивании собак было отсутствие агрессии. Официально центр создавался для исследования психологии животных. Беляев начал отбирать лис, которые меньше всего боялись человека, и разводить их. Через 10-15 лет выращенные им лисы демонстрировали привязанность к своим смотрителям и даже облизывали их. Они лаяли и виляли хвостом, а уши у них обвисли. Кроме того, у них стали появляться пятна на шерсти - это был неожиданный поворот событий, связанный со снижением уровня адреналина, который вырабатывается вместе с меланином и контролирует объем пигмента.

"На примере бродячих собак мы видим шаг назад, - объясняет Поярков. - То есть к более дикому и менее одомашненному состоянию, к состоянию более "естественному". Словно доказывая его теорию, бродячие собаки редко виляют хвостом и опасаются людей, не проявляя к ним привязанности, и на шерсти у них нет пятен.

* * *

Первое упоминание о московских бродячих собаках мы находим в репортажах журналиста и писателя Владимира Гиляровского, во второй половине XIX века. Но Поярков говорит, что они существуют столько же, сколько и сам город. Они по-прежнему отличаются от волков - в частности, тем, что демонстрируют явный "полиморфизм", диапазон поведенческих черт, отчасти сформированных той "экологической нишей", которую они занимают. И именно эта способность к адаптации объясняет, почему у бродячих собак плотность популяции настолько выше, чем у волков. "Наличие нескольких ниш открывает больше ресурсов и больше возможностей".

Собаки делятся на четыре типа, говорит Поярков, определяемых их характером, способом добычи пропитания, общительностью в отношениях с людьми и занимаемой экологической нишей.

Тех собак, которым с людьми комфортнее всего, Поярков называет "сторожевыми". Их территория - это, как правило, гаражи, склады, больницы и другие объекты, обнесенные забором. У них складываются отношения с охранниками, от которых они получают пищу и которых они считают своими хозяевами. Я видела таких в своем районе, у главных ворот Центральной клинической больницы гражданской авиации. Когда я со своей собакой иду по другой стороне улицы, они бегут навстречу нам, громко лая.

"Вторая стадия одичания - это когда собака общается с людьми в принципе, но не лично, - говорит Поярков. - Это попрошайки, и все они отличные психологи". Пример этого типа - собака, которая как будто дремлет, пока мимо нее проходят толпы людей, но поднимает голову, заметив легкую добычу: "Собака подойдет к маленькой старушке, начнет улыбаться и вилять хвостом, и можно сказать наверняка, что ей дадут еды". Эти собаки не только вынюхивают вкусненькое, но и чувствуют, кто остановится, чтобы накормить их.

Попрошайки живут сравнительно небольшими стаями и подчиняются вожакам. Если собака умна, но занимает низкое положение и не получает достаточно еды, то она будет часто отделяться от стаи, чтобы найти себе пропитание. Увидев, как попрошайничают другие собаки, она будет наблюдать за ними и учиться.

Третья группа состоит из собак, которые в той или иной мере общаются с людьми, но их социальное взаимодействие почти исключительно направлено на других дворняг. Их главная стратегия добычи пропитания - сбор объедков на улицах и у многочисленных открытых урн. В советские годы "урожай" был невелик, что ограничивало их популяцию (наряду с государственной политикой по их отлову и уничтожению). Но с приходом материального благополучия в постсоветские годы власти прекратили борьбу с бродячими собаками, а в урнах появилось, чем поживиться. У дворняг началась сытая жизнь.

Последняя группа в классификации Пояркова - дикие собаки. "Есть собаки, которые живут в городе, но не общаются с людьми. Они знают людей, но считают их опасными. Они контролируют большую территорию, и это хищники. Они ловят мышей, крыс, а порой и кошек. Они живут в городе, но, как правило, рядом с промышленными комплексами или в лесопарках. Они ведут ночной образ жизни и выходят на улицы, когда там меньше людей".

Мой район находится на северо-западе Москвы между большим лесопарком и одним из каналов Москвы-реки. Однажды, когда наконец-то установилась весенняя погода, я оставила окна открытыми на ночь, и из глубокого сна меня вытащила какофония, звучавшая так, словно во дворе нашего дома стаи собак рвали друг друга на части. Это продолжалось несколько недель. Позже я узнала, что весна у многих бродячих собак - время спаривания, сезон "собачьей свадьбы", как поэтично называют это русские.

Существует одна особая подгруппа бродячих собак, отличающихся от всех остальных: собаки московского метро. "В метро собаки появились по той простой причине, что их начали туда пускать, - говорит Андрей Неуронов, специалист по поведению и психологии животных, работавший с собакой Владимира Путина, черным лабрадором по кличке Конни ("очень милая собачка"). - Это началось в конце 1980-х, во время перестройки, - добавляет он. - Когда появилось больше еды, люди начали жить лучше и кормить дворняг". Сначала, по мере ослабления контроля, собаки стали ездить в трамваях и автобусах.

Неуронов говорит, что на станциях метро живет около 500 собак, особенно в холодное время года, но лишь около двадцати научились ездить на поездах. Это происходило постепенно - сначала как способ расширения территории. Позже это стало образом жизни: "Зачем им ходить пешком, если можно передвигаться на общественном транспорте?"

"Они ориентируются несколькими способами, - добавляет Неуронов. - Они понимают, где находятся, по запаху, узнавая название станции, объявляемое диктором, и по временным интервалам. Если, например, вы приходите каждый понедельник и кормите собаку, то собака будет знать, какой день - понедельник, и в какое время вас ждать, пользуясь ощущением временных интервалов, заложенным в ее биологические часы".

Кроме того, метропес на удивление хорошо разбирается в людях: он радостно приветствует добродушных пассажиров, но пробирается к самому дальнему эскалатору, чтобы не попасться на глаза нетолерантной пожилой женщине, сидящей в будке. "Прямо у входа в подземку, - говорит Неуронов, показывая в сторону станции "Фрунзенская" недалеко от парка, в котором мы беседуем, - на коврике спит черный пес. Его зовут Малыш. И вот что я однажды увидел: перед ним поставили миску со свежим говяжьим фаршем, и он, не вставая с места, медленно и лениво отправлял его языком в свою пасть".

* * *

Бродячие собаки вызывают у москвичей сильные эмоции. Если убийство Мальчика продемонстрировало одну крайность, то памятник, поставленный в память о нем, показывает другую. Городские власти были вынуждены принять меры по защите бродячих собак, но результаты оказались неоднозначными. В 2002 году мэр Юрий Лужков подписал закон, запрещающий убийство бродячих животных, и принял новую стратегию по стерилизации и созданию приютов.

Но пока сами русские не начнут практиковать стерилизацию своих домашних животных, все это останется полумерой. Один русский, заметив, что мой риджбек кастрирован, воскликнул: "Зачем же вы так искалечили собаку?" Хотя в прошлом году из городского бюджета было выделено более 30 млн. долларов на строительство 15 приютов для животных, этого не хватит для того, чтобы обустроить жизнь дворняг. Однако некоторые круги требуют вернуться к практике отлова и уничтожения бродячих животных. Поярков считает, что это было бы опасно. Хотя цель, по его словам, - "избавиться от животных-носителей бешенства, ленточных червей, токсоплазмоза и прочих инфекций, на самом деле произойдет вот что: в город придут зараженные собаки и прочие животные из других мест, потому что будет снесен биологический барьер, поддерживаемый московской популяцией бродячих собак. Среда станет хаотичной и непредсказуемой, и эпидемиологическая ситуация ухудшится".

Алексей Верещагин, 33-летний аспирант, работающий с Поярковым, говорит, что Москва, возможно, нашла бы способ проконтролировать этот приток. Но он не считает, что бродячих собак надо убрать из столицы. "Я с детства к ним привык, - говорит он. - Лично я считаю, что они делают жизнь в городе более интересной". Как и другие эксперты, Верещагин сомневается, что бродячих собак можно полностью ликвидировать, тем более, что подход городских властей к административным вопросам отличается хаотичностью.

Поярков признает, что стерилизация, проводись она методично, позволила бы контролировать число бродячих собак. Но его исследования показывают, что популяция и так саморегулируется. Количество доступной еды поддерживает численность на уровне в 35 000 особей. Число бродячих собак в Москве достигло предела, и в результате большинство рождающихся у них щенков не доживает до зрелости. "Если они все-таки выживают, то только для того, чтобы заменить умершую взрослую собаку", - говорит Поярков. И все равно продолжительность их жизни редко превышает 10 лет. Поярков, посвятивший свою карьеру изучению московских бродячих собак и отслеживающий их возвращение в более дикое состояние, не торопится с тем, чтобы убрать их с улиц.

"Я вовсе не убежден в том, что Москву надо оставить без собак. При правильном отношении к собакам они, безусловно, помогают очищать город. Они способствуют снижению популяции крыс. Почему город должен быть бетонной пустыней? Почему мы должны избавляться от животных, которые всегда жили рядом с нами?"